Клэр Норт

Прикосновение

Claire North

© Claire North, 2015

© Перевод. И. Моничев, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

Жозефина Цебула умирала, хотя умереть должна была я. Она получила две пули в грудь, одну в ногу. Казалось бы, на этом все должно было закончиться, однако стрелок перешагнул через ее готовое испустить дух тело и продолжал искать меня.

Меня .

Я съежилась внутри какой-то женщины с опухшими лодыжками и мягкими вялыми запястьями, наблюдая, как умирает Жозефина. У нее посинели губы, кожа побледнела, кровь вытекала из раны, будто нефть из скважины. При каждом выдохе, по мере того как кровь наполняла ее легкие, изо рта у нее появлялась розовая пена. Убийца уже двигался дальше, приподняв пистолет, высматривая подмену, прыжок, контакт, кожу, но публика на станции сейчас напоминала огромный косяк сардин, бросившихся в разные стороны при появлении акулы. Я побежала вместе с толпой, споткнулась в непрактичной обуви, не удержала равновесия и упала. Мои пальцы коснулись ноги бородатого мужчины, седого, в коричневых брюках, который, вероятно, совсем недавно весело качал на коленях своих избалованных внуков. Но сейчас с искаженным от страха лицом он бежал, расталкивая незнакомых ему людей локтями и кулаками, хотя был, несомненно, очень добрым человеком.

В такие моменты используешь все, что можешь, и все сгодится. Я плотнее стиснула его голень и прыгнула, беззвучно проникнув ему под кожу.

На мгновение я почувствовала себя неуверенно. Я только что была женщиной и вдруг стала мужчиной. Старым и испуганным. Но у меня теперь были крепкие ноги и полные воздуха легкие. Усомнись я в этом, не сделала бы ни движения. Позади меня женщина с опухшими лодыжками издала вскрик. Стрелок повернулся, оружие на изготовку.

Что он видит? Женщина упала на лестнице, а добрый старик пытается ей помочь. На мне белая шапочка хаджи. Я думаю о любви к своей семье, и доброту в уголках моих глаз не способен стереть никакой ужас. Рывком я подняла женщину на ноги, потащила ее к выходу, а потому убийца разглядел только мое новое тело, но не меня саму, и отвернулся.

Женщина, которой я была всего секунду назад, немного пришла в себя и всмотрелась в мое незнакомое лицо. Кто я такой? Почему решил помочь ей? Ответа она не находила. Ею владел только лишь страх. С воем испуганной волчицы она оттолкнула меня, оцарапав мне подбородок, и, вырвавшись из моих рук, побежала. Вверх, к квадрату света у начала лестницы – к полиции, к солнцу, к спасению. А позади нее был мужчина с пистолетом, с темно-русыми волосами и в пиджаке из синтетической ткани. Он не бежал, не стрелял, он только искал, искал кожу.

На ступенях растекалась кровь Жозефины. Кровь в ее горле издавала звук лопавшейся сладкой жареной кукурузы, едва слышный посреди шума станции.

Мое тело тоже было готово броситься бежать, тонкие стенки изношенного сердца часто ударялись о ребра впалой груди. Жозефина встретилась со мной взглядом, но она не узнала меня.

Я повернула назад. Подошла к ней. Встала на колени рядом, сжала ее руку у раны, что находилась ближе к сердцу, и прошептала:

– Ты выживешь. С тобой все будет хорошо.

В туннеле показался приближавшийся поезд. Я удивилась, что никто пока не догадался остановить движение. Впрочем, первый выстрел прозвучал всего тридцать секунд назад, и требовалось гораздо больше времени, чтобы все понять. Значительно больше, чем пережить эти полминуты.

– С тобой все будет хорошо, – солгала я Жозефине, шепча по-немецки прямо ей в ухо. – Я люблю тебя.

Вероятно, машинист прибывшего поезда не видел крови на ступенях, не разглядел матерей, прижимавших к себе детей, прятавшихся за серыми колоннами или ярко подсвеченными торговыми автоматами. Хотя он мог все заметить, но, уподобившись ежу, впервые увидевшему на дороге огромный цементовоз, настолько оцепенел, что оказался не способен на самостоятельное решение. В конце концов выучка взяла верх над непредвиденными обстоятельствами, и он начал торможение.

Слыша полицейские сирены наверху и видя поезд внизу, стрелок еще раз оглядел станцию, не нашел то, что искал, развернулся и побежал.

Двери поезда открылись, и он впрыгнул в вагон.

Жозефина Цебула умерла.

Я села в поезд вслед за убийцей.

За три с половиной месяца до своей смерти, когда пальцы незнакомого человека сжимали ее руку, Жозефина Цебула сказала:

– Это будет вам стоить пятьдесят евро в час.

Я сидела на краю гостиничной кровати, вспоминая, почему мне не нравился Франкфурт. Несколько красивых улиц были тщательно восстановлены после войны мэром, испытывавшим несокрушимую гордость за свой город, но время бежало чересчур быстро, город нуждался слишком во многом, а потому пришлось спешно возрождать четверть мили типичного немецкого китча, ознаменовавшего когда-то безвозвратно потерянную культуру, утраченный сказочный исторический архитектурный облик. Остальное тоже представляло собой монотонно скучные прямоугольные постройки в стиле 50-х годов, возведенные людьми, слишком занятыми другими заботами, чтобы придумать нечто более замысловатое и интересное.

И теперь серые железобетонные менеджеры компаний сидели среди серых железобетонных стен и обсуждали, скорее всего, тоже железобетон, поскольку о чем еще можно с энтузиазмом совещаться во Франкфурте? Они пили едва ли не самое плохое пиво, какое только можно найти во всей Германии, в самых скучных барах Западной Европы, ездили на автобусах, ходивших точно по расписанию, платили тройной тариф за поездку в такси до аэропорта, чувствовали себя вымотанными уже по прибытии сюда и радовались, улетая домой.

И здесь же находилась Жозефина Цебула, сказавшая:

– Пятьдесят евро. Цена не обсуждается.

– Сколько тебе лет? – спросила я.

– Девятнадцать.

– Сколько тебе лет на самом деле?

– А сколько вам будет угодно?

Я рассмотрела ее платье, выглядевшее достаточно дорогим: тонкая ткань была местами намеренно надорвана, что являлось последним писком моды. Застежка-молния располагалась сбоку, упираясь ей в ребра и обрисовывая выпуклость небольшого животика. Сапоги туго стягивали икры, причиняя очевидное неудобство, поскольку плоть под коленями буквально вываливалась из них округлыми кольцами. Каблуки тоже казались высоковатыми для ходьбы и мешали даже нормально сидеть. Мысленно я сняла с нее всю эту безвкусицу, заставила поднять подбородок чуть выше, смыла дешевую краску с ее волос и пришла к выводу, что, вообще говоря, она была красива.

– Откуда ты родом? – спросила я.

– У тебя не чисто немецкий выговор. Полька?

– К чему столько вопросов?

– Ответь на них и получишь триста евро прямо сейчас.

– Сначала покажите деньги.

Я выложила деньги – одну за другой несколько новеньких бумажек достоинством в пятьдесят евро – на пол между нами.

– Мне достанется только сорок процентов.

– У тебя плохой сутенер. Это грабеж.

– А вы не из полиции?

– Священник?

– Ничего подобного.

Ей хотелось смотреть на деньги, гадая, сколько еще осталось в моем кошельке, но она не сводила с меня глаз.

– Тогда кто же вы?

Я задумалась.

– Пожалуй, путешественник, – ответила я после паузы. – Хочу сменить обстановку. У тебя на руках пятна. Колешься?

– Нет. Кровь сдавала.

Это была ложь, причем такая, что не стоило даже вступать в дебаты по этому поводу, – откровенно слабое вранье и по задумке, и по исполнению.

– Могу я взглянуть?

Ее взгляд метнулся в сторону купюр на полу. Она протянула мне обе руки. Я рассмотрела синяк у сгиба локтя, прощупала кожу, такую тонкую, что даже удивилась, когда мое прикосновение не оставило следов, и убедилась в отсутствии признаков серьезной зависимости.

– Я чистая, – пробормотала она, снова не сводя глаз с меня. – Совершенно чистая.

Я отпустила ее руки. Она обхватила себя за плечи.

– Но только я не занимаюсь всякими глупостями.

– Какими глупостями?

– Типа – не сижу и не веду пустых разговоров о жизни. Вы здесь по делу, и я здесь по делу. Так давайте уже переходить к нему.

– Хорошо. Мне нужно твое тело.

Она пожала плечами: тоже мне новость!

– За три сотни могу остаться на всю ночь, но только должна предупредить охрану.

– Нет. Не на одну ночь.

– Так на сколько? Я не ввязываюсь в длительные отношения.

– На три месяца.

Жозефина делано рассмеялась; она явно забыла, как смеются по-настоящему.

– Вы рехнулись?

– На три месяца, – повторила я. – Десять тысяч евро по завершении нашего контракта, новый паспорт, новая личность и новая жизнь в любом городе по твоему выбору.

– А что вы хотите взамен?

– Я же сказала: твое тело.

Сотни лет по всей Земле шла охота на людей, способных путешествовать по телам себе подобных. И, возможно, продолжалась бы ещё сотни лет. Если бы одна из «призраков», потеряв от рук убийцы хозяйку тела, которую любила, не пожелала наконец разобраться, кто всё-таки стоит за этой охотой.

Claire North
Touch
Роман
Жанр : конспирологическая фантастика
Выход оригинала : 2015
Переводчик : И. Моничев
Издательство : АСТ, 2017
Серия : Best book ever
512 стр., 4000 экз.
Похоже на :
Стефани Майер «Гостья»
Роберт Хайнлайн «Кукловоды»

Тема «похитителей тел» всплывала в фантастике не раз. Правда, почти всегда агрессорами выступали инопланетные гости либо мистические сущности из других слоёв бытия. «А что, если «наездниками» станут такие же люди, как мы с вами?» - подумала Клэр Норт. Какое открывается поле для психологических этюдов!

И действительно, морально-этическая сторона действий «призраков» стала одной из интереснейших линий романа. Ведь, несмотря на свои способности, долгий срок жизни и серьёзные психологические изменения, они всё равно остаются людьми. Кто-то ни на минуту не задумывается о судьбе своих «ездовых животных», теряющих дни, месяцы, а порой и годы жизни, остающихся с исковерканной судьбой в окружении незнакомых людей. Кто-то может щедрой рукой отсыпать земных благ особенно приглянувшемуся телу. А кто-то искренне заботится о своей долговременной собственности, обеспечивает ей славное будущее, иногда даже влюбляется в неё.

Впрочем, практически все «призраки» (за редким исключением) помнят, что они всё-таки люди, и не обходятся без моральных терзаний. Возьмём главную героиню, чей внутренний мир проработан досконально. В её существование легко поверить именно благодаря периодическим душевным мукам, которые, правда, не мешали ей долгое время работать агентом по «движимой недвижимости» - то есть подбирать новые тела для «призраков» согласно их пожеланиям. И даже разработать целую науку, описывающую подготовку для «смены кожи». Ведь если снимаешь для клиента «особняк» по имени Мэрилин Монро, то нужно хорошенько подготовиться к заселению. В общем, мораль моралью, а кушать хочется всегда. Тем более что, согласно условиям задачи, «призраки» не получают ни знаний, ни умений, ни памяти своего донора. Лишь тело со всеми плюсами и минусами.

Также стоит отметить любопытную задумку: случаи насилия и жуткие стрессы напрямую связаны с рождением способностей «похитителей тел» - по мнению автора, боль, негативное воздействие и угроза гибели служат сильнейшим эволюционным фактором.

И, конечно, привлекает внимание идея, апологетом которой выступает героиня. Она считает, что жизни людей - лишь истории, которые рассказывают другие, а подтверждает эту мысль лиричный рассказ о её жизни в Египте.

Книга кинематографична и будто дарит читателям своеобразную «машину времени»

Вот мы и добрались до ещё одной любопытной стороны романа: книга весьма кинематографична и будто дарит читателям своеобразную «машину времени». Современность сменяется прошлым, настоящее - воспоминаниями, 1798 год - 1961-м, Каир - Санкт-Петербургом. Мы погружаемся в калейдоскоп долгой и разнообразной жизни, проведённой в сотнях разных тел. Порой, правда, эти переходы воспринимаются резковато и не очень комфортно.

Нельзя не порадоваться и некоторым необычным ситуациям, возникающим из-за способностей «призраков». Например, размышлениям о том, где же оставить своё нынешнее тело, пока получится одолжить другое. Как будто арендованный автомобиль на временную стоянку пристраивают.

Информация от лица героини выдаётся неторопливо, кусочками, и постепенно затягивает читателя в омут загадочной охоты, в мир существ, прыгающих по чужим телам, как обезьяны по деревьям. Периодически сюжет скрипит от напряжения, а затем взрывается бодрым боевичком. Наблюдать за попытками поймать и подстрелить неуловимую макаку весьма интересно. Ведь протагонистка в полной мере пользуется своей способностью, и столкновения с загадочными охотниками проходят неординарно.

А вот детективная сторона книги серьёзно уступает прочим её граням, несмотря на заявленную работу героини «агентом» - профи в деле розыска и добычи информации. Да при наличии таких сверхспособностей она Шерлоку Холмсу фору давать обязана! Увы, по действиям героини этого никак не скажешь: не расследование выходит, а лишь спонтанная реакция на не зависящие от неё обстоятельства.

Итог : любопытный взгляд на старую тему похитителей тел. Роман может порадовать психологическим исследованием этого феномена, качественным саспенсом и яркой, неоднозначной героиней.

Другие имена

Настоящее имя писательницы - Кэтрин Уэбб, пишет она также под псевдонимом Кейт Гриффин. Самым известным её произведением считается книга «Пятнадцать жизней Гарри Огаста», взявшая в 2015 году Мемориальную премию Джона Кэмпбелла как лучший НФ-роман. Не так давно она была переведена на русский язык.

Четыре дня спустя она надела синее бальное платье с глубоким вырезом. А я надела тело мужчины, который продавал людям никуда не годные автомобили.

Клэр Норт

Прикосновение

Жозефина Цебула умирала, хотя умереть должна была я. Она получила две пули в грудь, одну в ногу. Казалось бы, на этом все должно было закончиться, однако стрелок перешагнул через ее готовое испустить дух тело и продолжал искать меня.

Меня .

Я съежилась внутри какой-то женщины с опухшими лодыжками и мягкими вялыми запястьями, наблюдая, как умирает Жозефина. У нее посинели губы, кожа побледнела, кровь вытекала из раны, будто нефть из скважины. При каждом выдохе, по мере того как кровь наполняла ее легкие, изо рта у нее появлялась розовая пена. Убийца уже двигался дальше, приподняв пистолет, высматривая подмену, прыжок, контакт, кожу, но публика на станции сейчас напоминала огромный косяк сардин, бросившихся в разные стороны при появлении акулы. Я побежала вместе с толпой, споткнулась в непрактичной обуви, не удержала равновесия и упала. Мои пальцы коснулись ноги бородатого мужчины, седого, в коричневых брюках, который, вероятно, совсем недавно весело качал на коленях своих избалованных внуков. Но сейчас с искаженным от страха лицом он бежал, расталкивая незнакомых ему людей локтями и кулаками, хотя был, несомненно, очень добрым человеком.

В такие моменты используешь все, что можешь, и все сгодится. Я плотнее стиснула его голень и прыгнула, беззвучно проникнув ему под кожу.

На мгновение я почувствовала себя неуверенно. Я только что была женщиной и вдруг стала мужчиной. Старым и испуганным. Но у меня теперь были крепкие ноги и полные воздуха легкие. Усомнись я в этом, не сделала бы ни движения. Позади меня женщина с опухшими лодыжками издала вскрик. Стрелок повернулся, оружие на изготовку.

Что он видит? Женщина упала на лестнице, а добрый старик пытается ей помочь. На мне белая шапочка хаджи. Я думаю о любви к своей семье, и доброту в уголках моих глаз не способен стереть никакой ужас. Рывком я подняла женщину на ноги, потащила ее к выходу, а потому убийца разглядел только мое новое тело, но не меня саму, и отвернулся.

Женщина, которой я была всего секунду назад, немного пришла в себя и всмотрелась в мое незнакомое лицо. Кто я такой? Почему решил помочь ей? Ответа она не находила. Ею владел только лишь страх. С воем испуганной волчицы она оттолкнула меня, оцарапав мне подбородок, и, вырвавшись из моих рук, побежала. Вверх, к квадрату света у начала лестницы - к полиции, к солнцу, к спасению. А позади нее был мужчина с пистолетом, с темно-русыми волосами и в пиджаке из синтетической ткани. Он не бежал, не стрелял, он только искал, искал кожу.

На ступенях растекалась кровь Жозефины. Кровь в ее горле издавала звук лопавшейся сладкой жареной кукурузы, едва слышный посреди шума станции.

Мое тело тоже было готово броситься бежать, тонкие стенки изношенного сердца часто ударялись о ребра впалой груди. Жозефина встретилась со мной взглядом, но она не узнала меня.

Я повернула назад. Подошла к ней. Встала на колени рядом, сжала ее руку у раны, что находилась ближе к сердцу, и прошептала:

Ты выживешь. С тобой все будет хорошо.

В туннеле показался приближавшийся поезд. Я удивилась, что никто пока не догадался остановить движение. Впрочем, первый выстрел прозвучал всего тридцать секунд назад, и требовалось гораздо больше времени, чтобы все понять. Значительно больше, чем пережить эти полминуты.

С тобой все будет хорошо, - солгала я Жозефине, шепча по-немецки прямо ей в ухо. - Я люблю тебя.

Вероятно, машинист прибывшего поезда не видел крови на ступенях, не разглядел матерей, прижимавших к себе детей, прятавшихся за серыми колоннами или ярко подсвеченными торговыми автоматами. Хотя он мог все заметить, но, уподобившись ежу, впервые увидевшему на дороге огромный цементовоз, настолько оцепенел, что оказался не способен на самостоятельное решение. В конце концов выучка взяла верх над непредвиденными обстоятельствами, и он начал торможение.

Слыша полицейские сирены наверху и видя поезд внизу, стрелок еще раз оглядел станцию, не нашел то, что искал, развернулся и побежал.

Двери поезда открылись, и он впрыгнул в вагон.

Жозефина Цебула умерла.

Я села в поезд вслед за убийцей.

За три с половиной месяца до своей смерти, когда пальцы незнакомого человека сжимали ее руку, Жозефина Цебула сказала:

Это будет вам стоить пятьдесят евро в час.

Я сидела на краю гостиничной кровати, вспоминая, почему мне не нравился Франкфурт. Несколько красивых улиц были тщательно восстановлены после войны мэром, испытывавшим несокрушимую гордость за свой город, но время бежало чересчур быстро, город нуждался слишком во многом, а потому пришлось спешно возрождать четверть мили типичного немецкого китча, ознаменовавшего когда-то безвозвратно потерянную культуру, утраченный сказочный исторический архитектурный облик. Остальное тоже представляло собой монотонно скучные прямоугольные постройки в стиле 50-х годов, возведенные людьми, слишком занятыми другими заботами, чтобы придумать нечто более замысловатое и интересное.

И теперь серые железобетонные менеджеры компаний сидели среди серых железобетонных стен и обсуждали, скорее всего, тоже железобетон, поскольку о чем еще можно с энтузиазмом совещаться во Франкфурте? Они пили едва ли не самое плохое пиво, какое только можно найти во всей Германии, в самых скучных барах Западной Европы, ездили на автобусах, ходивших точно по расписанию, платили тройной тариф за поездку в такси до аэропорта, чувствовали себя вымотанными уже по прибытии сюда и радовались, улетая домой.

И здесь же находилась Жозефина Цебула, сказавшая:

Пятьдесят евро. Цена не обсуждается.

Сколько тебе лет? - спросила я.

Девятнадцать.

Сколько тебе лет на самом деле?

А сколько вам будет угодно?

Я рассмотрела ее платье, выглядевшее достаточно дорогим: тонкая ткань была местами намеренно надорвана, что являлось последним писком моды. Застежка-молния располагалась сбоку, упираясь ей в ребра и обрисовывая выпуклость небольшого животика. Сапоги туго стягивали икры, причиняя очевидное неудобство, поскольку плоть под коленями буквально вываливалась из них округлыми кольцами. Каблуки тоже казались высоковатыми для ходьбы и мешали даже нормально сидеть. Мысленно я сняла с нее всю эту безвкусицу, заставила поднять подбородок чуть выше, смыла дешевую краску с ее волос и пришла к выводу, что, вообще говоря, она была красива.

Откуда ты родом? - спросила я.

У тебя не чисто немецкий выговор. Полька?

К чему столько вопросов?

Ответь на них и получишь триста евро прямо сейчас.

Сначала покажите деньги.

Я выложила деньги - одну за другой несколько новеньких бумажек достоинством в пятьдесят евро - на пол между нами.

Мне достанется только сорок процентов.

У тебя плохой сутенер. Это грабеж.

А вы не из полиции?

Священник?

Ничего подобного.

Ей хотелось смотреть на деньги, гадая, сколько еще осталось в моем кошельке, но она не сводила с меня глаз.

Тогда кто же вы?

Я задумалась.

Пожалуй, путешественник, - ответила я после паузы. - Хочу сменить обстановку. У тебя на руках пятна. Колешься?

Нет. Кровь сдавала.

Это была ложь, причем такая, что не стоило даже вступать в дебаты по этому поводу, - откровенно слабое вранье и по задумке, и по исполнению.

Могу я взглянуть?

Ее взгляд метнулся в сторону купюр на полу. Она протянула мне обе руки. Я рассмотрела синяк у сгиба локтя, прощупала кожу, такую тонкую, что даже удивилась, когда мое прикосновение не оставило следов, и убедилась в отсутствии признаков серьезной зависимости.

Я чистая, - пробормотала она, снова не сводя глаз с меня. - Совершенно чистая.

Я отпустила ее руки. Она обхватила себя за плечи.

Но только я не занимаюсь всякими глупостями.

Какими глупостями?

Типа - не сижу и не веду пустых разговоров о жизни. Вы здесь по делу, и я здесь по делу. Так давайте уже переходить к нему.

Хорошо. Мне нужно твое тело.

Она пожала плечами: тоже мне новость!

За три сотни могу остаться на всю ночь, но только должна предупредить охрану.

Нет. Не на одну ночь.

Так на сколько? Я не ввязываюсь в длительные отношения.

На три месяца.

Жозефина делано рассмеялась; она явно забыла, как смеются по-настоящему.

Вы рехнулись?

На три месяца, - повторила я. - Десять тысяч евро по завершении нашего контракта, новый паспорт, новая личность и новая жизнь в любом городе по твоему выбору.

А что вы хотите взамен?

Я же сказала: твое тело.

Она отвернулась, чтобы я не заметила выражения страха на ее лице. Какое-то время она обдумывала ситуацию: деньги у ног, незнакомец, сидящий на краю ее постели. Потом произнесла:

Расскажите подробнее. Мне нужно знать больше, прежде чем принять решение.

Я протянула к ней руку ладонью вверх:

Возьмись за меня. Сейчас все покажу.

Клэр Норт

Прикосновение

Claire North

© Claire North, 2015

© Перевод. И. Моничев, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

Жозефина Цебула умирала, хотя умереть должна была я. Она получила две пули в грудь, одну в ногу. Казалось бы, на этом все должно было закончиться, однако стрелок перешагнул через ее готовое испустить дух тело и продолжал искать меня.

Меня .

Я съежилась внутри какой-то женщины с опухшими лодыжками и мягкими вялыми запястьями, наблюдая, как умирает Жозефина. У нее посинели губы, кожа побледнела, кровь вытекала из раны, будто нефть из скважины. При каждом выдохе, по мере того как кровь наполняла ее легкие, изо рта у нее появлялась розовая пена. Убийца уже двигался дальше, приподняв пистолет, высматривая подмену, прыжок, контакт, кожу, но публика на станции сейчас напоминала огромный косяк сардин, бросившихся в разные стороны при появлении акулы. Я побежала вместе с толпой, споткнулась в непрактичной обуви, не удержала равновесия и упала. Мои пальцы коснулись ноги бородатого мужчины, седого, в коричневых брюках, который, вероятно, совсем недавно весело качал на коленях своих избалованных внуков. Но сейчас с искаженным от страха лицом он бежал, расталкивая незнакомых ему людей локтями и кулаками, хотя был, несомненно, очень добрым человеком.

В такие моменты используешь все, что можешь, и все сгодится. Я плотнее стиснула его голень и прыгнула, беззвучно проникнув ему под кожу.

На мгновение я почувствовала себя неуверенно. Я только что была женщиной и вдруг стала мужчиной. Старым и испуганным. Но у меня теперь были крепкие ноги и полные воздуха легкие. Усомнись я в этом, не сделала бы ни движения. Позади меня женщина с опухшими лодыжками издала вскрик. Стрелок повернулся, оружие на изготовку.

Что он видит? Женщина упала на лестнице, а добрый старик пытается ей помочь. На мне белая шапочка хаджи. Я думаю о любви к своей семье, и доброту в уголках моих глаз не способен стереть никакой ужас. Рывком я подняла женщину на ноги, потащила ее к выходу, а потому убийца разглядел только мое новое тело, но не меня саму, и отвернулся.

Женщина, которой я была всего секунду назад, немного пришла в себя и всмотрелась в мое незнакомое лицо. Кто я такой? Почему решил помочь ей? Ответа она не находила. Ею владел только лишь страх. С воем испуганной волчицы она оттолкнула меня, оцарапав мне подбородок, и, вырвавшись из моих рук, побежала. Вверх, к квадрату света у начала лестницы – к полиции, к солнцу, к спасению. А позади нее был мужчина с пистолетом, с темно-русыми волосами и в пиджаке из синтетической ткани. Он не бежал, не стрелял, он только искал, искал кожу.

На ступенях растекалась кровь Жозефины. Кровь в ее горле издавала звук лопавшейся сладкой жареной кукурузы, едва слышный посреди шума станции.

Мое тело тоже было готово броситься бежать, тонкие стенки изношенного сердца часто ударялись о ребра впалой груди. Жозефина встретилась со мной взглядом, но она не узнала меня.

Я повернула назад. Подошла к ней. Встала на колени рядом, сжала ее руку у раны, что находилась ближе к сердцу, и прошептала:

– Ты выживешь. С тобой все будет хорошо.

В туннеле показался приближавшийся поезд. Я удивилась, что никто пока не догадался остановить движение. Впрочем, первый выстрел прозвучал всего тридцать секунд назад, и требовалось гораздо больше времени, чтобы все понять. Значительно больше, чем пережить эти полминуты.

– С тобой все будет хорошо, – солгала я Жозефине, шепча по-немецки прямо ей в ухо. – Я люблю тебя.